7 сонетов дьяволу-хранителю (Вспоминая Анджея Чайковского)
«Если я навсегда приеду к тебе, польской литературе будет нанесен непоправимый ущерб. Твоя Х.» [25.06.57]
«Ты обрадуешься, когда я тебе скажу, что после долгих трудов я только что закончил цикл песен («7 сонетов Шекспира»)», – писал 9 октября 1967 года Анджей Чайковский Халине Яновской. Через 10 месяцев Чайковский напомнил о сонетах снова: «Мой цикл был принят прекрасно: публика в восторге, критика жуткая, то есть все так, как и должно быть, и я очень рад и первому, и второму. Но самый важная часть этого события носила совершенно личный характер: я не видел Михаэля 3 года (именно об этом были эти песни)».
Дело происходило в 1956-1982 гг. Анджей Чайковский (пианист, композитор) и Анита Халина Яновская (писательница, автор детективов) познакомились во время учебы в варшавской Государственной высшей музыкальной школе (класс фортепьяно). Высокая, ранимая и близорукая Халина была на два года старше, Анджей был геем; это не мешало им строить матримониальные планы. Точнее говоря, они мечтали о сыне. Анджей назвал бы его Гаспар - в честь фортепьянных концертов Равеля, Халина предпочитала имя с богатой традицией – Даниэль (пророк, писатель и защитник угнетенных). Даниэль-Гаспар так и не родился, но его потенциальные родители за 26 лет произвели на свет эрзац совместного потомства – несколько сотен писем. Писем таких живых, как человеческое существо; письма, конечно, лишены системы кровообращения, но их чтение позволяет нам увидеть живых людей.
фото Адам Козак/Агентство «Газета»
Книга «…мой дьявол-хранитель. Переписка Анджея Чайковского и Халины Яновской»дождалась в апреле 2015 года, то есть спустя 27 лет после выхода первого польского издания, англоязычной публикации (книга выпущена британским издательством Смит-Гордон, перевод Яцека Лясковского). Спустя несколько дней появился диск ''Dream Lake'' (CD Accord), на котором Агата Зубель и финский пианист Иоонас Ахонен исполняют ''Seven Sheakspeare Sonnets''Чайковского (а также ''Chantefleurs et Chantefables''Витольда Лютославского, адаптированные для фортепьяно и сопрано Эугениушем Кнапиком).
1. ''...мой дьявол-хранитель. Переписка Анджея Чайковского и Халины Яновской"
«Да, чувство к тебе – это самая большая и самая грустная вещь, которая произошла в моей жизни» [20.8.57, Х. Я.]
«Сейчас я пишу рассказ о тебе. Очень таинственный. Будет абсолютно непонятно, о чем идет речь. Будет смешно, а по окончании чтения по неизвестным причинам читатель должен почувствовать трансцендентную грусть и даже немного поплакать. Я скоро тебе его пришлю, только сильно не плачь [20.2.68, Халина Яновская].
Избранная переписка Чайковского и Яновской была впервые опубликована в 1988 году как письма Анджея Чайковского и таинственной Халины Сендер. Это издание было подвергнуто (авто)цензуре Халины Яновской: имена любовников Анджея она сократила до «бесполых буковок». «Абсурд, ханжество, лицемерие» – говорил в беседе с Яновской Давид Ферре, инженер, журналист и летописец жизни и творчества польского композитора: «Это ведь психологическая книга, а не учебник по строительству мостов! Ты отдала дань всем обскурантистам, уверенным, что гомосексуализм – это выбор. Грешный выбор». (Яновская: «умный понял, глупому знать не обязательно»).
Ферре ставит в вину книге еще одну вещь: неисторичность. «Даже в Штатах широко обсуждался польский октябрь 56-го, позорный март 68-го, «Солидарность», военное положение, а в книге – одни только робкие упоминания». Мне кажется, что с перспективы польского читателя эти обвинения совершенно безосновательны – напротив, упоминания о политике, даже редкие и скромные (письма от Анджея приходили Халине в пластиковом конверте с надписью: «посылка пришла из-за рубежа в нарушенном состоянии») более значимы, чем пространные политические трактаты.
Чтение чужой переписки обогащает. Особенно если это письма эксгибиционистские, выверенные до последней запятой. С какой целью писали друг другу Халина Яновская и Анджей Чайковский - творческие личности и, кроме того, дети, чудом спасшиеся от Второй мировой войны, всю свою жизнь борющиеся с травмой окружающей их Катастрофы, которую никак не возможно до конца преодолеть? Большая часть писем Чайковского и Яновской посвящена судорожному исследованию их отношений, попытке уточнить и назвать объединяющих их эмоций. Читая эти письма, я думаю, что главной их целью было уверение друг друга в том, что они существуют – как пишут философы, мы можем говорить о своих «чувствах», но не можем говорить о своем «Существовании». В конце концов мы не можем жить, одновременно стоя рядом и наблюдая себя самого – именно существование другого человека дает нам ценность и инструменты познания, которые позволяют нам исследовать самих себя.
«Халинка! Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ БЫЛА У МЕНЯ ЗДЕСЬ! Весной, когда ты приедешь, мы купим маленькую квартирку и поселимся вместе в Париже. Прежде всего я хочу детей. Я так хочу, чтобы со мной был кто-то, кто будет моим навсегда – навсегда. И только тогда будет смысл играть и вообще». (17.9.57)
2. ''7 сонетов Шекспира''Анджея Чайковского (и Шекспира)
Чайковский был необычайно доволен своим циклом, написанным по мотивам сонетов Шекспира. На премьеру пришли, в частности, Даниэль Баренбойм, супруга Фу Цонга (друга Анджея, выдающегося пианиста, который очень успешно выступил на V Шопеновском конкурсе в 1955 году) и Анджей Пануфник со своей женой Камилой. После концерта у Камилы Пануфник начались роды – за две недели до ожидаемого срока – музыка Чайковского выманила на свет Роксану, которая выросла и стала композитором.
В своих произведениях Анджей Чайковский обращается к елизаветинской структуре сонета, которой следовал Шекспир (4+4+4+2). Каждая песнь разделена на фразы, соответствующие шекспировским строфам, некоторые слова растягиваются или повторяются, чтобы подчеркнуть их значение. Композитор расположил сонеты Шекспира так, чтобы экспонировать, скорее, их драматическое напряжение, чем лирическую сторону. Первое произведение основано на сонете 104 и выдержано в темпе lento assai (довольно медленно):
Ты не меняешься с теченьем лет.
Такой же ты была, когда впервые
Тебя я встретил. Три зимы седые
Трех пышных лет запорошили след.Три нежные весны сменили цвет
На сочный плод и листья огневые,
И трижды лес был осенью раздет...
А над тобой не властвуют стихии.На циферблате, указав нам час,
Покинув цифру, стрелка золотая
Чуть движется невидимо для глаз,
Так на тебе я лет не замечаю.И если уж закат необходим, –
Он был перед рождением твоим!(все сонеты в переводе С.Я. Маршака)
Перспектива, с которой пишутся “Сонеты”, находится за пределами времени: мысли, находящиеся в настоящем, могут уходить в прошлое и будущее, что не дает поэту (или же композитору) погрузиться в вечное восхищение текущей минутой. Чайковский в своих письмах Яновской ворчит, что он лысеет, становится все более толстым и все менее способным, его личность постепенно исчезает, поглощаемая переменчивыми настроениями.
фото Клив Барда/АренаПАЛ/Форум
Шекспирологи утверждают, что в момент написания “Сонета 104”стратфордский житель был знаком с Юношей уже три года, у них уже была разделенная любовь, путешествие, расставание. Песнь вторая, выдержанная в живом vivacissimo выбивает из равновесия. “Сонет 75”рассказывает о столкновении с другим человеком:
Ты утоляешь мой голодный взор,
Как землю освежительная влага.
С тобой веду я бесконечный спор,
Как со своей сокровищницей скряга.
Каждая встреча Анджея и Халины заканчивалась катастрофой. Несмотря на несколько счастливых минут, они могли поддерживать связь только на расстоянии. В следующих песнях чувства затихают, отмирают; вместо них появляется стресс и охлаждение (то есть приятие): Меня оставить вправе ты, мой друг, / А у меня для счастья нет заслуг, - пишет он в "Сонете 49" и добавляет в 89-м:
Ты не найдешь таких обидных слов,
Чтоб оправдать внезапность охлажденья,
Как я найду. Я стать другим готов,
Чтоб дать тебе права на отчужденье.
Цикл песен завершает “Сонет 146”, написанный в sostenuto, Шекспир/Чайковский оказывается здесь мучеником, как будто бы смиряющимся с уходящим временем, угасанием любви и жизни.
Недолгий гость, зачем такие средства
Расходуешь на свой наемный дом,
Чтобы слепым червям отдать в наследство
Имущество, добытое трудом?
«Художника интересует, сколько он может вынести. Но не беспокойтесь за него самого, - писал в своих лекциях, посвященных Шекспиру, В.Х. Ауден, хотя то же самое могла написать Халина Яновская. – У художника кожа гиппопотама. Сам он никогда не погибнет, но может погубить других. Именно поэтому у художников так велик процент сложных и запутанных связей».
3. ''Dream Lake''Агаты Зубель и Иоонаса Ахонена
Шекспировские “Сонеты” Чайковского в некоторых моментах близки традиции экспрессионного Sprechgesangu – эстетики, близкой Агате Зубель, которая выступила в роль Pierrota Lunaire'a Шоонберга.
"Мы замечаем, что, когда говорим, гласные задерживаются на разных высотах, - объясняет технику Sprechgesangu Зубель. – Если от ситуации задержки гласных на конкретных высотах мы плавно перейдем к речи, то есть глиссандо этих гласных по направлению следующих высот, то получим технику Sprechgesang".
Это позволяет композитору записать пение, которое он услышал в своей голове, что, в свою очередь, позволяет исполнительнице точно передать замысел композитора: как чисто звуковой, так и эмоциональный. Однако нельзя забывать о фортепьяно, которое для Чайковского было, вероятно, важнее, чем голос:
"Оно создает настроение, комментирует звучащие слова, отделяет строки в соответствии с логикой процесса, акцентирует произношение многих фрагментов усиленным аккордом, как в конце первого сонета, - комментирует в прилагаемом к диску буклете Малгожата Гонсёровская. – Партия фортепьяно, как и линия голоса, вибрирует значением, усиливает эмоции".
На диске Зубель и Ахонена произведения Чайковского сопоставлены с композициями Витольда Лютославского, циклом ''Chantefleurs et chantefables''на стихи Роберта Десноса, французского сюрреалиста, расстрелянного гестапо, который первоначально быть написан для сопрано и оркестра. Деснос писал свои стихи для детей в отличие от Лютославского, который не хотел заполнять залы филармоний детской публикой; по-крайней мере, не на этот раз. Мелодичные, хотя и лапидарные композиции Лютославского представляют собой интересный контраст для суровых произведений Чайковского.''Seven Shakespeare Sonnets''можно назвать психологической музыкой, а ''Chantefleurs et chantefables'', в свою очередь, должны быть похожими на сказочную действительность.
4. Чему можно научиться из чужих писем
В письмах Анджея и Халины мы найдем больше, чем просто вивисекцию одного знакомства, знакомства необычайно важного, потому что касающегося важнейших событий (макро)истории Центральной Европы ХХ века. Книгу Яновской можно читать как:
- Дневник необычайно талантливого пианиста, объездившего полмира: он рассказывает как о прозаичной жизни музыканта на гастролях, так и о сомнениях художника, который постоянно испытывает ощущение выгорания («Я действительно люблю играть на фортепьяно, так же как после двадцати лет совместной жизни можно все еще любить жену – с примесью смирения и терпения,
- Взгляд на профессию писателя, который соединяет писательство, воспитание дочери, работу детективщицы, свою частную жизнь с многолетним ведением очень исчерпывающей корреспонденции.
- Обмен литературными увлечениями читателя и читательницы. Он живет с лучшей стороны “железного занавеса” и большинство книг может взять в библиотеке; у нее затруднен доступ к мировым новостям, но она располагает польскими переводами русской литературы. Они по мнению Анджея Чайковского несравнимо лучше западных, которые он не может читать «…мой дьявол-хранитель рекомендуется любителям Косинского, Жида и Хамптона).
- Рассказ о многолетнем трауре (в течение 26 лет, пока музыкант и писательница переписывались, Халина похоронила нескольких близких ей мужчин).
- История о ребенке Холокоста, который отвергает отца и спустя годы созревает для того, чтобы быть сыном.
- Сборник криминалистических и материнских анекдотов (у Анджея и Халины никогда не было дочери, но Халина была беременна от Марка).
И многое другое.
PS:
В 2013 году, то есть 31 год после смерти композитора, на Фестивале в Брегенце состоялась премьера «Венецианского купца», единственной написанной Анджеем Чайковским оперы. Работу над оперой по мотивам драмы Шекспира, в которой появляется бесславный скупой купец Шейлок, композитор начал в бесславном для польской истории 1968 года. Многие комментаторы ломают голову над тем, почему Чайковский, спасшийся из гетто польский еврей, гомосексуалист, который никогда не мог почувствовать себя как дома, обратился именно к этому произведению Шекспира.
Как кажется, лучше всего об этом сказал один британский поэт, В.Х. Ауден в своих «Лекциях о Шекспире»:
“Каждому закрытому обществу для самоидентификации нужен кто-то, кто сам по себе вызывает отвращение и кого оно может исключить из своих рядов, например Шейлока. В свою очередь, самой серьезной характеристикой, присущей человеку, являются не его таланты, а то, что всем дано поровну, независимо от превратностей судьбы, а именно вольная воля – другими словами, любовь […] Еврей является для гоев образцом серьезности, которую они сами стараются отвергнуть. Мы желаем непостоянности. Мы не хотим, чтобы нам напоминали о существовании серьезных вещей. Своим существованием евреи напоминают нам – и это именно так, как должно быть – о серьезности, которой нам не хватает”'. (В.Х. Ауден, «Лекции о Шекспире», Варшава 2015).
Корреспонденция Чайковского и Яновской рассказывает нам о том же, об отчаянном поиске серьезности и равновесия между фантазией и настоящей жизнью, существованием.
Источники: Anita Halina Janowska, ''...mój diabeł stróż. Listy Andrzeja Czajkowskiego i Haliny Janowskiej'', Warszawa 2011; W.H. Auden, ''Wykłady o Shakespearze'', tłum. Piotr Nowak, Warszawa 2015; Andretchaikowsky.com; Agata Zubel, Joonas Ahonen, ''Dream Lake'', CD Accord 2015; Polskieradio.pl
СТОИТ ПРОЧИТАТЬ
